Чуть погодя появилась Мэйгари с дымящимся блюдом говядины под густым соусом с овощами в качестве гарнира. Когда она удалилась, Каспар попробовал мясо.

— С каждым новым блюдом ты превосходишь самого себя, Когвин.

— Если ты проживешь достаточно долго, Каспар, напомни мне, чтобы я рассказал, как поварское искусство помогло мне выбраться с того острова.

— Из Крепости Отчаяния?

— Угу. Думаю, тебя позабавит эта история.

— Хотел бы сказать то же самое про то, что ты сейчас услышишь. Первые дни и месяцы своего изгнания я пропущу, скажу лишь, что я многое понял в этот период. Начну же я с города Симарах, где мне встретились трое торговцев из Порт-Викора: Флинн, Кеннер и Макгойн.

И Каспар в который раз пересказал события последних месяцев.

Ночь была долгой. Когда ушли последние посетители, в комнату, где сидели Каспар с Когвином, заглянула Перышко, чтобы посмотреть, чем занимаются ее муж и человек, уничтоживший их народ. Ког тут же поднялся и подошел к ней, при этом повернулся спиной к Каспару, а меч оставил на столе. Перышко поняла, что кровопролития, по крайней мере пока, не будет.

Ког шепнул жене, что, возможно, останется здесь на всю ночь, поэтому она пошла к терпеливо ожидавшему своей участи Амафи и сказала, чтобы тот возвращался на постоялый двор.

— Твой хозяин пошлет тебе весточку, когда ты ему понадобишься. — Когда Амафи поднялся, она добавила: — И мой муж, и Каспар предупреждают тебя, чтобы ты не пытался покинуть город.

Амафи пожал плечами:

— Я уже год не могу отсюда уехать. Наверное, это судьба. — Он поклонился молодой женщине и ушел.

Перышко долго смотрела на дверь, за которой сидели и разговаривали человек, разрушивший ее мир, и человек, спасший ее саму и ее сына от рабства, потом повернулась и пошла к себе в комнату.

Утром Люсьен, Мэйгари и Перышко обнаружили Каспара и Кога по-прежнему сидящими в дальней комнате. Ког несколько раз за ночь варил кофе; глаза собеседников покраснели после бессонной ночи.

При виде вошедших Ког медленно встал.

— Мне нужно кое-что вам сказать. — Он подозвал жену и привлек ее к себе. — Перышко, как никто другой, понимает, что этот человек виновен в страшных преступлениях.

Каспар сидел с бесстрастным выражением лица, ничем не выдавая своих чувств.

— Когда-то я простил ему его злодеяния. — Ког взглянул в глаза жены. — Но я не прошу тебя сделать то же самое, Перышко. Пока я учился и жил как дворянин, ты страдала. Я лишь прошу тебя о терпении и понимании: я должен позволить этому человеку прожить еще некоторое время.

Эти слова заставили Каспара улыбнуться:

— Надеюсь, это время окажется не слишком коротким.

— Это зависит не от меня. Сейчас я помогаю беглецу, и хотя мне это не нравится, выбора у меня нет. Если городская стража узнает тебя и сообщит об этом герцогу, мне придется использовать все свое влияние на Родоски, чтобы спасти тебя от виселицы. — Он помолчал и продолжил, обращаясь к своим друзьям и жене, медленно выговаривая каждое слово: — Я не могу рассказать вам то, о чем узнал этой ночью от Каспара. Я вынужден скрывать это даже от любимой женщины, — он посмотрел на жену, — и она сносит это оскорбление с достоинством, которому нет равных.

Лицо Перышка осветила легкая улыбка, и Каспар поразился красоте женщины. «Боги, каким же злодеем я был, — вопрошал он в душе, — как мог я сломать ее жизнь ради удовлетворения пустых политических амбиций?»

Каспар поднялся и поклонился молодой жене Когвина.

— Госпожа, — начал он, — слова никогда не залечат ран, что я нанес вам. Я не ожидаю прощения. Хочу лишь, чтобы вы знали: я глубоко сожалею о том, что сделал с вами и вашим народом, и испытываю непреходящий стыд за содеянное.

Перышко Синекрылого Чирка тихо заговорила:

— Я жива. У меня здоровый сын и любящий муж. Прошедший год был хорошим для меня.

Спокойное величие этой женщины заставило глаза Каспара увлажниться. Он сказал:

— Вы напоминаете мне одну женщину, которой я многим обязан. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она и подобные ей не страдали.

Перышко склонила голову.

— Итак, — снова взял слово Ког, — мне и Каспару предстоит многое сделать в ближайшие несколько дней, но сначала нам надо приготовить завтрак и составить меню на обед. Люсьен, что мы сегодня подаем?

Люсьен стал перечислять продукты, которые нужно купить на рынке, и блюда, которые, по его мнению, могли понравиться посетителям. Каспар дождался, когда в кухне установился рабочий ритм, и отвел Кога в сторону.

— Надеюсь, у тебя есть возможность связаться с этими людьми?

Когу не надо было объяснять, о ком говорит Каспар.

— Как уже говорил, больше я не работаю на них. Могу, конечно, дать им знать, что мне нужно встретиться с ними, но вот сколько времени на это уйдет… — Он пожал плечами.

Каспар задумался.

— А не можешь передать Наталье, что я жив?

Ког кивнул.

— Могу, хотя с некоторых пор отошел от власти и власть предержащих. — Он обвел рукой кухню. — Здесь мне находиться куда приятнее, хотя, думаю, мой дед не разделил бы моих взглядов. У моего народа пища…

Когвин замолчал, углубившись в воспоминания. Каспар не торопил его. Наконец Ястринс очнулся:

— Уверен, твоя сестра захочет увидеть тебя, но организовать встречу будет непросто. До тех пор пока мы не убедим ее мужа, что с твоей казнью пока стоит повременить, тебе лучше не показываться на глаза тем, кто тебя хорошо знал. Те же, кто видел тебя раньше, но не общался с тобой лично, каких в этом городе большинство, вряд ли признают тебя — слишком ты изменился. Ведь и в ресторане ты бы отужинал без проблем, если бы Мэйгари не увидела Амафи. Но я поддерживаю тебя в твоем деле, по крайней мере пока те, с кем ты желаешь поговорить, не скажут мне иного. Однако помни… — Когвин говорил ровным голосом, почти без выражения. — Даже если мы с тобой сейчас союзники, о чем я вчера еще и помыслить не мог, даже если я простил тебя, Каспар, я никогда не смогу простить одного твоего приказа. До конца моих дней я буду презирать тебя за это. — Он помолчал. — Как презираю я себя за то, что делал, пока служил тебе.

Каспар догадывался, что имел в виду Когвин.

— Светлана?

Когвин взглянул бывшему герцогу прямо в глаза:

— Каждую ночь я вспоминаю о ее убийстве.

Каспар вздохнул и очень осторожно положил руку Когу на плечо.

— Кое-кто считает, что это боги так мрачно шутят над нами: они взращивают в нас то, что мы больше всего ненавидим в других.

Ког кивнул и вернулся к насущным вопросам.

— Возвращайся на постоялый двор и жди. Постарайся, чтобы тебя видело как можно меньше людей. Когда мне ответят, я дам тебе знать.

— Я понимаю, в каком трудном положении ты оказался, — сказал Каспар, — но верь мне, когда я говорю, что у нас с тобой общая цель. Я просто не в силах передать того, что видел и слышал.

— Ясно. Да, и пусть Амафи тоже пореже выходит на люди.

— Разумеется. Хорошего тебе дня.

Когвин лишь склонил голову в ответ на это пожелание.

Каспар вышел из ресторана и быстрым шагом вернулся в свою комнату на постоялом дворе. Он бы не удивился, увидев, что Амафи исчез, однако старый наемник спал, развалившись на кровати, но мгновенно проснулся, как только Каспар закрыл дверь.

— Ваша милость, неужели сегодня нас не вздернут на виселице?

— Сегодня нет. — Обратив взгляд на неподвижного Талноя, Каспар задумался, сколько же дней ему осталось жить. Затем, поглядев на Амафи, занявшего его кровать, сказал: — Нам нужна комната побольше.

Шли дни. Каспар терпеливо ждал. Только спустя неделю после разговора в ресторане от Ястринса явился посланник с запиской, в которой говорилось: «Приходи на ужин». И больше ни слова. Каспар не стал долго томить изнывавшего от любопытства Амафи:

— Что-то произошло. Сегодня вечером нас зовут на ужин в «Дом у реки».